Женский сайт Сайт для женщин
Хрупкая, весьма женственная, с девической фигуркой — по внешности Екатерины Вилковой никак не произнесёшь, что она мама двоих детей. Актриса сознается, что с появлением семьи ее существование разделилась на «до» и «после». «Просуществовать без работы я смогу, без супруга и детей — нет» — так расставляются приоритеты. Уместно, своего мужа, Илью Любимова, она обожает, желая и нет в их касательствах той сладкой ванили, которой щедро сдобрены рассказы о счастливых парочках.
— Катя, довольны ли вы тем, как складывается ваша житье? Удалось отыскать баланс между семьей и работой?
— В цельном довольна, все отлично. Но почему-то у меня не получается вечно жить в релаксе, улыбаться и радоваться. Как только мне кажется, что меня перестали волновать какие-то объекты, мне тут же дают понять, что я ошибаюсь. Вроде бы успокоилась по предлогу собственной внешности, проблем старения, похудения и тому подобного — и тут же очутилась в ситуации, где идет прямо-таки конкурентная война между женщинами. И тоже непроизвольно в нее включилась. Тут же стала говорить себе: так, я суперсекси-женщина, молодая, статная. (Смеется.) В одном проекте парилась по предлогу своего таланта и того, что я все-таки высокоинтеллектуальная актриса, и играла в эту игру; а потрафила в другой проект — выползли другие комплексы. Лишь успокоилась по поводу присутствия работы — через месяц уже переживаю, что нет достойных предложений. Едва-едва подумала, что я неплохая мама, вскоре начинаю рефлексировать, что не так уж немало времени уделяю детям и семейству. Наверное, переживания — это не так нехорошо, главное — не доходить до психиатрической клиники.
— Но у вас нет фанатичного взаимоотношения к труду? Некоторые ваши коллеги считают себя артистами с большенный буквы, сообщают о миссии в искусстве…
— Нет, я свою труд так никогда не воспринимала. Хотя и пыталась себя настроить на эту вал, что я положительный, взрослый человек, буду читать умные книги, ходить по музеям… Но я другая и не стану делать вид, что-то, чем я занимаюсь в специальности, самое дорогое для меня. Нет. В моем случае это заработок, способ самореализации и получения внимания. Сознаюсь, я уже свыклась к тому, что на съемочной площадке со мной почитаются, советуются, относятся с уважением.
— Можете наименовать какие-то верхушки, жемчужины в вашей карьере?
— Наверное, такими категориями свою труд я не измеряю. Случались ситуации, когда меня утверждали в какую-то полотно и все знакомые поздравляли: «Катя, как же тебе повезло, это гладко роль-мечта!» А потом либо проект закрывался, либо я по каким-то винам не могла в нем участвовать. Но даже в этом случае я усердствовала смотреть к происходящему спокойно. Я просто стараюсь хорошо мастерить свою работу. Неважно, что это — полнометражная фестивальная картина в Каннах либо легковесный телесериал, как, например, «Отель Элеон». Это мой первоначальный опыт участия в ситкоме — надеюсь, он будет успешным.
— «Отель Элеон» — это продолжение столь полюбившейся всем «Кухни». Вас не запугивают долгоиграющие истории?
— В интервалах между сезонами кушать время. К тому же это не каждодневная работа. И сценаристы смогут учесть твои планы, если они покажутся. После съемок первого сезона остались симпатичные впечатления. Я уже даже свыклась ходить на площадку как в офис на работу. В этом кушать свои плюсы и минусы. Присутствует какая-то стабильность, соображаешь, в какой ты команде. Наверное, со временем это может надоесть, но пока не надоело.
— Как вы потрафь в «Отель Элеон»?
— Проводился кастинг, и я пошла туда, чтобы утереть нос другой актрисе, которая тоже пробовалась в проект. Ну, думаю, я перещеголяю тебя! (Смеется.)
— У вас давнишняя конкуренция?
— Нет, не конкуренция. Это как у детей — у них кушать подобный момент игры, соревнования: а я первым поел, а я первым прибежал! Какой-то азарт. Я пробовалась на роль Софии, менеджера отеля, и режиссер меня уверил, что у меня надлежит получиться. Вообще, первое, что меня заманило в этот проект, — участие в нем моих товарищей. (Усмехается.) Я думала, что у нас будет больше времени для общения. Но, угодив на съемки, поняла, что график весьма плотный.
— Менеджер отеля — это довольно жесткая, правильная барышня. Она близка вам?
— Я никогда не коротаю параллели между собой и своими героями. Это попросту женщина, какая совершает определенные поступки, прописанные сценаристами, и ты пытаешься постичь, что же может ею подвигать. И потом, все меняется. Ты не ведаешь, насколько София на самом деле правильная и деловая — может, запросто делает вид? А в следующей серии ты поймешь, что она мягкая, ранимая и романтичная…
— А вы жесткий человек в жития?
— Я бы не произнесла. Все зависит от ситуации, от степени утомления. Иногда — да: я могу вспылить, сорваться, если не выспалась или голодная. Но перед малознакомыми людьми все же усердствую преподносить себя как терпеливого, покойного, приятного во всех отношениях человека. Ближним, друзьям, домашним достается вяще.
— Вы строги по касательству к детям?
— Порой мне кажется, что я очень мягкая. В мочь своей загруженности я не так немало времени с ними коротаю. Поэтому очень скучаю и, как следствие, балую. Но проходит день-два нашего плотного общения, и им уже начинает от меня доставаться.
— Павла и Петя вылиты?
— С одной сторонки — да, а с иной — это два разных человека, каждый по-своему проявляет себя. Они по-разному воспринимают мир, по-разному обижаются, с различным расположением просыпаются, точно так же, как и засыпают. Какие-то вещи в их разуме уже сложились, и я лишь могу это контролировать, ну и повествовать им о том, как в жития бывает.
— У вас есть система воспитания?
— Нет, я плыву по течению. Может, я ленивый человек? Гляжу на своих подруг с детьми: «Вы что, уже начали подавать прикорм? Тоже, что ли, начинать?..» Или некто отдал малышей в ребяческий сад. Говорю: «Илья, наверное, наших тоже пора отзывть». Попросту бывает лень что-то менять. Зачем, если и так хорошо? (Смеется.) Если ребята проявляют к чему-то заинтересованность, стараешься это поощрять. С другой сторонки, они же не могут чем-то заинтересоваться, пока им это не покажешь. Они не ведают, что кушать, например, плавание, или изобразительное искусство, или танцы…
— А что-то уже выявляется, какие-то заинтересованности?
— Пока нет. Им нравятся игрушки, конфеты, побеситься, побегать. И желательно, чтобы старшие тоже бывальщины вовлечены в эту историю. Играли и прыгали с ними.
— Вас изменило материнство?
— Моя существование поделилась на «до» и «после» семейства. Но мне даже сложно назвать себя мамой. В моем понятье это какая-то взрослая дама, у которой все по полочкам разложено, какая знает, что такое ЖЭК и как платить за квартиру…
— А вы не ведаете?
— Нет. Муж всеми этими делами занимается. Меня запугивают бумаги, казенные учреждения. Все это умеют и ведают взрослые. Перед детьми я играю в такую игру, что я взрослая, солидная тетя, но на самом деле, в душе, подобный себя не нахожу.
— Илья в вашей чете более взрослый?
— Ну, он и старше по году, практически совершенно старикан. (Улыбается.) У него низкий голос, и порой он производит впечатление весьма серьезного человека. Он точно соображает, чего хочет, и делает вид, что все знает.
— Есть ли в вашей чете профессиональная конкуренция?
— Нет, у меня очень крутой муж! Да я никогда не мыслила такими категориями. С моей сторонки исключается конкуренция даже с моими подругами — коллегами по труду. Мне, наоборот, становится жалко людей, если у них что-то не получается. Зависть кушать лишь к молодым, красивым артисткам: у них нет особого таланта, но они отнимают мои роли. (Смеется.)
— Труд остается за порогом или дома вы с Ильей делитесь проблемами, переживаниями?
— Муж — это один-единственный человек, с каким я могу поговорить обо всем, рассказать, что меня тревожит. Даже сразиться ему какие-то этюды о том, как мой день прошел. Пожаловаться на молодых и неталантливых. (Смеется.) Илья, разумеется, сообщает, что я самая молодая, красивая и талантливая и меня должны звать во все значимые проекты. Не то чтобы я весьма придерживалась за работу. Безусловно, мне нравится быть актрисой, но я соображаю, что теоретически смогу просуществовать без своей профессии, особенно если у меня будет немало денег.
— А без чего не сможете?
— Без семейства, детей уже не смогу. Но они вытянутся, и их придется выпустить. Значит, остается только муж. И я пока не представляю, как просуществовать без него. Даже не желаю думать про это.
— То, что вы с Ильей верующие люд, помогает вам в непростых ситуациях?
— Конечно. Потому что на какую-то проблему ты можешь посмотреть не лишь с точки зрения законов светской жития, но и с моральной сторонки, голоса совести.
— В православных традициях мужчина — глава семейства. Вы легковесно это приняли, с нынешней-то женской эмансипацией?
— Я в принципе нахожу, что главой семьи должен быть муж. И думаю, что каждая дама ищет себе мужа, с которым может почувствовать себя немощной. К тому же у нас ведь не секта какая-либо. Мы не ходим на собрания православных фанатиков, какие выносят на обсуждение наши семейные проблемы и судят нехорошее поведение. В нашей семье вера — как отправная точка, маяк, на какой мы ориентируемся в своих думах и поступках.
— Вы сами к этому пришагали или повлияла встреча с Ильей?
— Наверное, восклицательным популярен стал Илья. Вера пришла в мою жизнь и крепко засела там совместно с ним. (Усмехается.) Если сесть и поразмышлять, то можно припомнить какие-то знаки, предпосылки… Мы же излюблен что-то придумывать постфактум. Как бы то ни было, сейчас это как данность, дар, который мы получили.
— С каким эмоцией вы отметили юбилей — пять лет совместной жития?
— Честно говоря, немного позабыли про него. В этом году эта дата вывалилась на Пасху, были какие-то иные заботы. Эмоции такие: прикольно, уже пять лет прошло! А ведь кажется — совершенно недавно… После уже, прокручивая время назад, понимаешь, как много важных событий случилось: двое детей, квартира, машина, число работ у нас обоих… Я не чувствую себя одинокой — это был неизменный выбор.
— Сейчас столько браков разваливается. Как вы размышляете, залог успеха — это изначальное совпадение двух людей или взаимоотношения — это труд?
— Безусловно, это работа, но она выходит достаточно незаметно для меня. Например, видишь бутерброд в холодильнике. Порой съедаешь его сама. И лишь потом думаешь: «Ой, а Илье кушать нечего. Ну ладно, найдет что-нибудь». А в другой раз вспоминаешь об Илье и оставляешь бутерброд ему. Или делишь пополам. По-моему, и так удобопонятно, что, существуя с человеком, нужно с ним считаться. Ведь это не так сложно: позвонить, предупредить, что замешкаешься, пришагать домой ночевать, поинтересоваться планами на завтра и порой что-то делать совместно.
— Можете сказать, что все знаете товарищ о друге?
— Нет, не могу. Например, я вчера разузнала, что мой муж в одиночестве пляшет дома. Сейчас пытаюсь представить себе эту полотно — как он двигается в наушниках.
— А как вы про это разузнали?
— Сам рассказал. Я спросила: «Илья, как прошел твой день, что ты мастерил ныне?» И он ответил: «Танцевал». Это был нонсенс. У меня даже показался соблазн поставить скрытую камеру дома.
— Кушать ли предметы, которые он о вас не знает?
— Мне кажется, он ведает даже слишком много. И мама, и даже поп сообщают, что не все стоит рассказывать мужу. Но у меня нет тайн. Если есть проблема, какая меня сильно угнетает, я все равно с ним поделюсь. И я не могу длинно таить оскорбление. Мне надо все обсудить, высказать, чтобы спокойно лечь почивать.
— Читаете ли вы интервью товарищ друга?
— Он декламирует мои интервью. Точнее, мне присылают текст на утверждение, и я консультируюсь, надо ли что-то поменять или покинуть как есть. Наверное, он немало уверен в каких-то вещах, чем я. А мне его интервью лень декламировать. После могу натолкнуться на статью в каком-нибудь журнале. Поначалу, разумеется, это было увлекательнее. Сейчас — попроще: все-таки пять лет совместно.
— Кстати, в одном из интервью вы повествовали, что Илья вам на день рождения цветы не подарил. Какая была реакция? Пришел ли он с букетом на вытекающий день?
— Нет. На самом деле я повествовала, какая я отличная женщина, мне можно даже не дарить подарки, и мне все равно.
— Но это же лукавство…
— Вначале вроде и нормально воспринимаешь. А после начинает подстегивать со всех сторонок. Подруги что-то рассказывают, выкладывают в Инстаграм фото букетов, какие им подарили на Восьмое марта. Может, им даже ничего и не подносили, но картинка-то кушать! И это провоцирует на выяснение отношений. Чету раз я даже устроила истерики с женскими слезами. Но уже в тот момент, когда я рыданию, соображаю, как глупо это выглядит. И на самом деле для меня нет большенного смысла, что, поплакав, я выпрошу у него этот букет.
— А было так, что вы поплакали, и он произнёс: «Баба-дура, на тебе цветы»?
— Да в принципе он так и поступает: баба-дура, на тебе все что желаешь! (Смеется.)
— Вы с Ильей не романтичная чета?
— Пожалуй, да. На лодочке не катаемся, в джунгли на сафари не уезжали. Мы немало реалистичные, что ли. Желая, конечно, романтика нужна. Ведь это внимание, человек о тебе поразмыслил и сделал сюрприз. Но я не заморачиваюсь на эту тему. Наверное, когда мало сил, накопилась усталость, отсутствие романтики может стать нервирующим фактором.
— Что вам помогает управиться с усталостью?
— Любое восстановление: соснуть, пообщаться с детьми (от них очень заряжаешься), вообще «переменить картинку». Даже не непременно куда-то уезжать — можно переменить одну съемочную площадку на другую. Попросту выдохнуть. Иногда степень утомления большая, и ты дольше выдыхаешь…
— Немало трудитесь?
— Наверное, я не умею распределять пора. Мне не хочется после работы прийти домой, снести лицо и улечься в кровать. Мне хочется поделать еще что-нибудь: поиграть с детьми, пообщаться с Ильей, посмотреть какой-либо кинофильм, сходить в ресторан… Поэтому на сон остается немного времени, а спать я очень обожаю.
— Расставаясь с Ильей на пора съемок, скучаете или воспринимаете это как отдых?
— Когда Илья уезжает на труд или навещает детей (лето они коротали у бабушки), первое время я чувствую состояние эйфории. Свобода! Я одна в квартире. Попросту невозможно улечься спать — кажется, столько интересных дел можно поделать. А порой томлюсь, причем это выражается даже в каком-то раздражении. Надо уезжать, и я начинаю злиться на Илью, потому ехать мне не охота. По большенному счету муж-то особо дома не мешает, может даже что-то крепкое сделать. (Улыбается.)
— Есть люди, которые организовывают вам быт?
— У детей — няня. И у нас — домработница, какая раз в две недели убирает квартиру и утюжит белье. С прочим сами справляемся.
— Остальное — это что?
— Помыть посуду, приобрести продовольствие. За две недели скапливаются дела. Я многое могу сделать сама, но пока кушать возможность — прибегаю к поддержки других людей. Порой это единственный выходной, и не хочется его тратить на бытовуху.
— Я ведаю кой-каких ваших коллег, которые воспринимают работу по дому как своего рода релакс.
— Просыпается порой синдром Золушки. Охота скрупулезно оттирать кухню, убирать в шкафчиках, разбирать все по полочкам. Порой это доставляет мне наслаждение. Протереть плиту, на какой никто ничего не готовит, но пыль-то садится. (Смеется.) Пропылесосить квартиру. И после такой заряд энергии получаешь от эмоции выполненного долга — гордишься собой. Отчего-то я обожаю домашними делами заниматься ночью, когда мне никто не мешает.
— Как соседи относятся к звуку трудового пылесоса по ночам?
— Я убеждаю себя, что они ничего не слышат. У нас в доме тучные стены, неплохая звукоизоляция. А вдруг у меня что-то рассыпалось и надо пропылесосить спешно? На самом деле пылесос не весьма громко работает. Гораздо вяще шума издает раздвижная конструкция, на какой мы сушим белье.
— Поры изменились: раньше девочек учили домашним делам, рукоделию…
— И сейчас так же сходит у людей нормальных. Я пыталась к чему-то приобщить Павлу — ничего не вышло. Она весьма неусидчива, ей быстро все надоедает. Может, через годик можно будет заставлять ее мыть посуду.
— Вы замечаете, что ребята гораздо немало продвинуты в каких-то вещах, чем мы?
— Ну… Персонажей мультиков они лучше ведают. (Смеется.) Наверное, они более бесстрашны. Берут любой гаджет и разом начинают им пользоваться, нажимают на все кнопки. А мне жутко, что я могу что-то сломать, надо вначале прочитать инструкцию… (Улыбается.)
— Вы человек не бесстрашный?
— Я немало чего страшусь. Из фобий как таковых присутствует только какое-то омерзение по отношению к насекомым. Порой бывает страшно сделать первоначальный шаг — в какой-то проект например. Не рискну свершить что-то экстремальное, да меня это и не притягивает. Еще в обыкновенной жизни не люблю внимания к себе. В принципе я не особо им набалована. Но случается так, что только прошел фильм с моим участием, и меня разузнают. И тогда я скукоживаюсь, ссутуливаюсь, надвигаю капюшон, будто я мегазвезда, и усердствую поскорее сбежать. А вот Илюше нравится эпатировать публику. Так, он обожает громко говорить в общественных местах. Видит, как впереди стоящий человек пробивает на кассе сосиски, и начинает повествовать какие-то мерзости про то, из чего они сделаны. (Смеется.) Илью всегда разузнают: у него яркая наружность. Он тоже устает от внимания и сообщает, что, провоцируя людей, выпускает таким манером стресс.
— Илье глянцевито удаются образы демонических личностей…
— Так и кушать: он демонический муж. Многие считают, что он меня бьет. (Смеется.) Попросту у него такая наружность, низкий голос.
— Не было опасений входить замуж за такого эффектного супруга? Наверное, присутствует чувство ревности?
— Нет. Я даже не помню подобных дум. Наверное, итого раз что-то такое испытывала. Мы сидели в одной компании, и наша подруга чересчур чистосердечно кокетничала с Ильей. Но это было давным-давно, мы с ним лишь начали встречаться. Иногда я даже чересчур болезненно ему доверяю. Думы не допускаю о том, что муж может меня предать. Этого попросту не может быть. Ведь тем самым он убьет меня. Он меня обожает — значит, не может так устроиться.
— Что ценит Илья в вашем супружестве, как вы думаете?
— Мне кажется, вся жизнь Ильи сосредоточена на мне. (Смеется.) Я не ведаю, что он ценит. Но я надеюсь, что ему не сложно со мной быть. И пока это даже доставляет ему удовольствие.
